Я уже приводила этот отрывок здесь. Вот опять захотелось...Достоевский Федор Михайлович. Дневник писателя. Сентябрь - декабрь 1877
года.
"... по внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому - не
будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников,
клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть
только их Россия освободит, а Европа согласится признать их
освобожденными!
И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я
преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян,
но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно
сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы,
характеру славян, совсем нет, - у них характер в этом смысле как у всех, -
а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.
Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того,
что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и
покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и
Россия, но они именно в защиту от России это и сделают.
Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят
себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею
благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при
заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа,
так Россия проглотила бы их тотчас же, "имея в виду расширение границ и
основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному,
хитрому и варварскому великорусскому племени".
Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать
за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед
европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и
интриговать против нее.
О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что
значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Но люди эти,
особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться
насмешкам, ненависти и даже политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на
весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей
европейской культуре, тогда как Россия - страна варварская, мрачный
северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник
европейской цивилизации.
У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно
утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в
лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой
парламентской бури пало наконец министерство в (...страну по вкусу...) и
составилось новое из либерального большинства и что какой-нибудь ихний
(...фамилию по вкусу...) согласился наконец принять портфель президента
совета министров.
России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные
славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся
европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны
будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть
хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском
призвании в среде человечества.
Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать
и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь
серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью. Как ни
будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая
с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно
(конечно, в минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их
единству, была им и всегда останется, а что если они существуют на свете,
то, конечно, потому, что стоит огромный магнит - Россия, которая, неодолимо
притягивая их всех к себе, тем сдерживает их целость и единство...."